…Солнце грело кожу. Листья деревьев легко шелестели, отбрасывая изменчивую пеструю тень; казалось, от самого этого звука щекотало где-то внутри. Молодой человек с длинными светлыми волосами закинул лицо, подставляя его ласковым лучам, и вдохнул сладкий запах. Цветущие липы. Здесь, в этом краю парка, их было особенно много. Тяжелый гул пчел, сотен маленьких тружеников, разливался под кронами летней мелодией.
Молодой человек улыбнулся.
Где он мог быть?
Уже скоро неделя, как Поместье в Уилтшире перешло к нему. Это было необычно для Великобритании,- но его отец выразил желание переехать на Лазурный берег, к матери,- и таким образом, в неполные 22 молодой человек стал – редкое дело – полновластным хозяином родового гнезда.
Правда, ему пришлось заплатить за это. Через три недели он должен быть жениться.
Но сейчас мысль о женитьбе меньше всего волновала его. Вот уже три дня как он с товарищами отмечал это волнующее событие; правда, благодаря волшебству и хитрым зельям утренние проблемы миновали его, и потому прогулка доставляла радость.
Итак, он шел июньским утром по своей земле, светлый, легкий, одетый лишь в африканскую рубашку и легкие туфли; улыбка играла на его губах, а жизнь представлялась похожей на это утро, благоухающее липовым цветом.
Он миновал французский парк и виноградник, цветники и фонтаны; наконец, под солнцем блеснула пересеченная зарослями трав гладь пруда; сбежав по поросшему травой склону, еще хранящему последние капли росы, он улыбнулся: на песке, у самой кромки воды, сидел человек.
Это был невысокий юноша с черными волосами, едва касавшимися плеч. Он сидел, сгорбившись, высоко подняв колени, так что казался весь состоящим из острых углов: лопатки вот-вот грозили прорвать бледную, не знакомую с солнцем кожу, а на позвоночнике, казалось, можно было различить каждую косточку.
Молодой человек читал.
Люциус, неслышно ступая, приблизился к юноше; тот, несмотря на то, что был буквально поглощен книгой, слегка приподнял голову и кивнул.
- Не сгори,- вместо приветствия сказал блондин, бросая быстрый взгляд на небо, по которому стремительно поднималось сияющее, словно отраженное в алмазной грани, солнце. Становилось жарко, и Малфой ощущал, как по всему телу выступают капельки пота.
Молодой человек наморщил длинный нос.
- Не сгорю.
Его черные глаза оторвались от строчек и взглянули в лицо приятелю; утомленный прогулкой, тот мягко упал на песок, раскинув руки и ноги.
- На это способен только ты, Север,- простонал он, ощущая, как блаженная истома овладевает телом. Ветерок мягко шевельнул складки шелка, вызывая волну приятных мурашек.
-Приехать в гости и торчать над книжками.
Черноволосый криво улыбнулся.
-Ну, должен же кто-то отдать должное второй половине твоих подвалов, Люций,- его глаза прищурились.- Винные погреба мы уже оценили, а лучшее обычно оставляют на десерт.
Малфой улыбнулся, не в силах скрыть тщеславие. Его глаза тем временем блуждали по окрестному пейзажу: деревья в этой части парка росли значительно гуще, напоминая настоящий лес. Дикий шиповник создавал что-то вроде естественной изгороди вокруг озера, проливая дурманящий запах из своих алых чаш. Вода слабо благоухала затхлостью, цветущими водорослями, и оставляла на песке, возле босых ног Северуса, желтоватый налет.
Малфой поймал себя на мысли, что юноша, облаченный только в свободные черные штаны, смотрелся в этом пейзаже на удивление гармонично.
И как-то… странно волнующе.
-Не боишься поранить ноги, Сев?
Тот усмехнулся, отводя с лица длинные волосы.
-В отличие от Вас, Лорд Малфой, я считаю фатальной только рану в голову. Там, действительно, находятся принципиально важные вещи,- впрочем, у кого как.
Люциус рассмеялся. Ему нравилось это злословие, которое столь щедро изливалось с губ Северуса на окружающий мир. Бывало, что парой слов юноша мог поставить на место куда более опытных товарищей,- но еще больше ему нравились колкости, произносимые в его собственный адрес. Малфой осознавал, что Снейп был своего рода зеркалом, отражавшим его малейшие недостатки: он, словно кислотой, счищал все наносное, оставляя благородные металлы и драгоценные камни.
-Зависит,- посмеиваясь, проговорил он.- Если даже тебе попадут бладжером в лицо, мало кто заметит существенные изменения.
Северус глазом не моргнул на это заявление: его черты сложно было бы назвать привлекательными даже с сильного перепоя, и он это знал.
- Как сказать; не так часто видишь бладжер, проткнутый носом,- азартно парировал он.- Но Вы правы: попадание в лицо для меня мало что изменит. Вот Вашу карьеру тогда можно считать законченной.
-По-твоему, мне все достается за красивые глаза?- спросил Малфой игривым тоном, загребая в ладонь прогретый песок; мельчайшие частички тут же прилипли ко влажной коже.
Юноша был невозмутим.
- Нет, почему же: многого вы добиваетесь Вашим умелым ртом.
-Ах ты..!- Люциус замахнулся на приятеля, смеясь; острота больно уколола его. Северус перекатился по песку, в мгновение ока очутившись вне досягаемости. Его черные глаза блестели.
Все еще смеясь и чувствуя, как кровь прилила к лицу от скабрезной шутки, блондин откинулся на песок. Солнце припекало, и двигаться не хотелось вовсе. Единственное, что мешало – поток света, бьющий прямо в глаза. Малфой попытался отгородиться рукой – было неудобно. Он пожалел об оставленной в доме волшебной палочке: небольшой тент сейчас очень бы пригодился.
-Не в силах вынести конкурента?- тень набежала на его лицо, и Люциус смог, наконец, приоткрыть глаза. Северус стоял над ним, так чтобы его голова закрывала свет. Тонкие руки были уперты в бока, волосы плескались у щеки. Широковатые штаны съехали на бедрах, открывая острые тазовые кости и линию черных волос. Юноша быстро поддернул их и угрюмо насупился.
Люциус почувствовал, что его обдало потом. Конечно, он не увидел бы ничего нового, даже если бы штаны вовсе упали с Северуса, но этот жест… и легкий румянец, появившийся на этих впалых щеках. Он знал, что, в отличие от большинства слизеринцев, Снейп все еще оставался девственником в свои шестнадцать лет. Его более чем специфическая внешность не вызывала желающих искать с ним близких отношений, а едкий язык отбивал охоту даже у немногих отважных.
То, что Северус сделал исключение для него, было необъяснимо. И очень приятно.
Не успев понять, зачем он это делает, блондин змеиным движением метнулся к приятелю и схватил его за лодыжку, опрокидывая на песок. Снейп вскрикнул и нелепо грохнулся навзничь, вскинув вторую ногу – чуть не попал ей в лицо Малфою – и подняв тучу пыли. Отплевываясь, старший юноша следующим рывком навалился на него.
Они катались по песку, хохоча, пихая друг друга кулаками; бледные щеки Снейпа раскраснелись, глаза блестели. Он изворачивался как кошка,- но из рук Люциуса было не так-то легко ускользнуть. Смех очень быстро утих, превращаясь в молчаливую возню, шутка переросла в схватку, которой каждый отдавал всю свою ловкость и силу.
Оба взмокли; рубаха Малфоя мгновенно стала влажной и липла к телу, мешая двигаться. Воспользовавшись этим, младший слизеринец сильно рванулся – но блондин с силой перехватил его тонкие руки и заломил их.
Оба застыли, тяжело дыша, прожигая друг друга взглядами. Снейп походил на затравленного волчонка; периодически он сильно взбрыкивал – но эти попытки без труда пресекались. В конце концов оба застыли, приходя в себя.
Люциус чувствовал себя странно. Сопротивление Снейпа, внезапно переросшее из баловства в серьезную потасовку, заставило его кровь огнем разлиться по венам. Он смотрел на хрипло дышащего противника сверху вниз, не понимая, что происходит с его собственным телом. Он не мог оторвать взгляда от губ Северуса, которые тот, стремясь очистить от песка, облизывал, от его длинной шеи с шумно двигавшимся кадыком; бедром он ощущал его бедра – и там, внизу живота, отчетливо различимый под тканью, упругий, податливый…
- …черт!- Люциус откатился, резко оттолкнул от себя Снейпа, глядя на него распахнутыми глазами. То, что он ощущал, было… неправильным. Северуса он знал с момента поступления в Хогвартс, они были заняты общим делом, были приятелями, но никак не…
…Снейп поднялся и сел, угрюмо взглянув на приятеля. Он старался не думать об этом, но ощущал разочарование. Люциус давно вошел в его жизнь и занимал слишком большое место в ней, чтоб просто так принести это в жертву, но… сейчас он дорого бы отдал, чтобы красивый аристократ продолжал так же лежать, сдавливая его запястья. Даже если бы он вздумал то же самое сделать с его горлом, он бы не воспротивился.
В жизни Северуса была одна тайна. И состояла она в том, что он уже два года тайно, дико и безнадежно был влюблен. В Люциуса Малфоя. Нет, он никогда не был “голубым” - хотя успехом у девушек определенно не пользовался… но его тяга к Люциусу носила прямо-таки патологический, животный характер.
Он скрывал это как только возможно. Пытался крутить романы с девчонками, которых – одну за другой – “кадрил” для него белокурый наставник. Ему нравилось флиртовать, нравилось, когда восхищались его остроумием… но когда дело доходило до главного – он не мог пересилить себя. И, чтобы скрыть это, начинал говорить гадости, стоило лишь очередной “избраннице” сделать намек в сторону постели.
В конце концом Малфой отстал от него.
Когда стало известно, что Люциус женится, это была катастрофа. Сперва юноша хотел в ту же минуту пойти и все ему рассказать – но, взвесив соображения, отказался от этой затеи. Род Малфоев, не преувеличивая, - достояние волшебного мира, особенно теперь, когда набирает силу идея чистокровности. Ни родители, ни сам Люциус не откажутся от перспектив ради сомнительного удовольствия знать о любви Северуса Снейпа.
Он понял это. И понял, что свою любовь надо скрывать.
Но теперь… Люциус был так близко. Он смотрел, ухмыляясь, тяжело дыша, убирая тонкими сильными пальцами влажные белокурые волосы. Это было выше его сил.
Он почувствовал, как кровь устремляется в одну точку, и быстро сел, поднимая колени, загораживаясь, чтобы блондин не заметил эрекции.
-В следующий раз дам в рожу,- угрюмо проговорил он.
Люциус потупился, прикусив губу, слизывая с нее песчинки. Вытер рот и снова взглянул на приятеля.
-Можно подумать, я тебя насилую!
Кровь бросилась к лицу Северуса. Он тяжело сглотнул и процедил:
-Кто тебя знает. Привык вечно задирать мантии факультетским девкам…
Глаза Малфоя прищурились.
-Так чего ты-то испугался? Я же штаны с тебя снимаю!
Ядовитая искорка вспыхнула во взгляде Снейпа.
- Зато сам в платье вырядился. Смотри, могу неверно понять.
Малфой расхохотался. Тоже сел, расправляя длинную рубаху, под которой, действительно, ничего не было, и лениво кинул в приятеля камешек.
-Ну тебя!
Снейп криво улыбнулся. Вид обнаженного белого бедра, мелькнувшего в вырезе одеяния, не уменьшил его проблем.
Почувствовав, что надо на что-то отвлечься, он спросил первое, что пришло в голову.
-Как у тебя с Нарциссой?
-Что? А-а-а-а,- взгляд старшего слизеринца из недоуменного быстро стал самодовольным.- Ну, что может быть с Нарциссой?
-Ты уже спал с ней?- Северус не понял, как этот вопрос вырвался у него; в другое время он бы не осмелился на такое, но сейчас… сейчас он не мог думать ни о чем другом. Ревность, дикая черная ревность вдруг заполнила его душу, подобно грязной воде.
Люциус повел бровью.
-С чего это тебя вдруг заинтересовало? Нет,- ответил он простодушно, снова вытягиваясь на песке и подставляя лицо поднявшемуся ветерку. Северус тут же лег рядом с ним на живот, сочтя, что это более надежная маскировка.
-А почему?- с трудом спросил он.
Люциус слегка поморщился.
-Заклятие, оберегающее девственность,- он пожал плечом, пересыпая из одной ладони в другую горсти горячего белого песка.- Неужели ты думал, мне интересно дурить мозги полукровным дурочкам, если бы можно было найти себе равную?
Северус притворился, что разглядывает что-то в песке. Он всеми силами скрывал свое происхождение, многозначительно отмалчиваясь, когда его спрашивали об отцовской фамилии. Повезло еще, что мать родила его в Ирландии, в старом доме Принсов.
Усилием воли он вызвал на лице циничную усмешку.
- Почему-то мне кажется, что там между ними не очень много разницы.
Люциус хмыкнул.
Повисло молчание.
Северус лежал, чувствуя, как возбуждение медленно оставляет его: размышления о своей “кровной” неполноценности были самым лучшим успокоительным. Старший слизеринец пребывал в не менее смятенных чувствах: больше всего ему хотелось сейчас вновь ощутить прижатое к нему непокорное тело юноши,- но сознаться в этом или тем более попросить , как ему казалось, было прямым путем потерять Северуса. Навсегда.
Сквозь приоткрытые веки он видел, как юноша низко склонил голову; черные не слишком хорошо вымытые волосы проехались по его шее, по плечу, к которому пристали песчинки. Северус поежился и, дергая рукой, попытался стряхнуть их, но тщетно.
Сам не понимая, что делает, Малфой поднял руку и провел ею по плечу приятеля, счищая белое крошево. Северус бросил на него взгляд исподлобья, но ничего не сказал. Ладонь Малфоя скользнула по узкой руке, ощущая теплый бицепс, перетекла на спину, гладя выступ лопатки,- и дотронулась до щеки. И тут произошло неожиданное: Северус быстрым движением метнулся и впился зубами в его пальцы.
Люциус слабо ахнул. Глаза юноши, смотревшие из-под широких бровей, казались бездонными очагами, в которых плясало пламя. Черное пламя. Люциус ощутил, как мурашки прокатываются по его спине,- и одновременно убийственное, предательское тепло разливается по груди, мучительно стягивая низ живота.
Не может быть, чтобы он…
Северус смотрел на Малфоя. Секунды текли, превращая шутку в провальную, глупую игру. Он навязывался. Если бы Люциус чувствовал что-то подобное… Северус прикрыл глаза, чувствуя, что готов закричать от желания прямо сейчас, немедленно, втянуть эти подвижные гибкие пальцы в рот. Он, он бы сделал это так изысканно, с такой страстью, что Люциус никогда, при всем своем опыте, не нашел бы ему равного. Он бы постарался. Очень.
Он разжал зубы.
Малфой чувствовал, что еще немного – и он бросится на юного слизеринца. Чем бы это кончилось – не знает никто: скорее всего, пришлось бы платить солидного отступного и попрощаться и с выгодным браком, и с карьерой в Минмагии… но в этот момент ему было все равно.
-Северус, я…- начал он и запнулся, поражаясь, как низко и хрипло стал звучать его голос.
-В следующий раз откушу, к едреням,- пообещал зловеще юноша, вытягивая руку и вытаскивая из складок скомканной мантии свою книгу.- Слыхал о выражении “Пальца в рот не клади”? Так вот: всего остального тоже касается.
-Я… пойду прогуляюсь,- срывающимся голосом выговорил Малфой.
Перекатился так, чтобы неровность под рубашкой не была видна юноше, поднялся с земли, и медленно побрел вдоль берега., уныло глядя под ноги и пытаясь занять свои мысли чем-то еще, кроме желания немедленно, сейчас, признаться в этих самых желаниях Северусу Снейпу.
Черноволосый юноша проводил его взглядом и уронил лицо в ладони.
…Он пролежал так довольно долго, пока быстрые шаги и голос Люциуса не заставили его вернуться в реальность.
-Сев, смотри, что я нашел,- громко оповестил тот, прерывисто дыша из-за быстрой ходьбы. Северус оглянулся: приятель волок за собой по берегу длинную бечеву, второй конец которой был привязан к длинной и легкой лодке.
-Ого!
Он поднялся с земли, отряхиваясь, и, подхватив мантию и книгу, зашагал навстречу Люциусу. Подошел и оглядел лодку.
- Здорово.
Малфой самодовольно хмыкнул, сматывая “нить ариадны” и подтягивая плененое судно ближе. Разулся и вошел в воду; ткань рубахи у колен тут же намокла и прилипла к ногам. Бросив туфли на дно, Люциус грациозно запрыгнул в лодку.
-Залезай.
Снейп хмыкнул, однако последовал приглашению, закатав штаны. Осторожно разложил мантию на носу и пристроил там свой фолиант. Подумал, вытащил из кармана палочку и наложил на книгу водоотталкивающие чары. Люциус тем временем устраивал весла в уключине и усаживался на скамье.
-Только не говори, что ты и грести умеешь!
Малфой скроил самодовольную гримасу и взялся за весла.
…Северус лежал на носу лодки, глядя в небо. Над головой проплывали ветви цветущих деревьев: лип, каштанов, диких яблонь. Солнце, прорывавшееся сквозь листву, нагревало кожу, пропитывая летним теплом и пьянящим, терпким ароматом. Шелест и приглушенные трели птиц навевали сон. Они давно уже выплыли за пределы парка: Люциус знал множество тайных, почти заросших проток,- и были довольно далеко от Малфой Мэнора.
Люциус смотрел на юношу: узкие ступни, жилистый подъем, узкая голень, видная из-под закатанной штаниной, впалый живот, ямочка пупка, выступы ребер… Черная дорожка волос, исчезающая под резинкой сползших штанов. Бледная кожа не покраснела от солнца, как краснела кожа самого Люциуса, а сразу приобрела золотистый оттенок… совершенное тело.
Северус пошевелился, выше поднимая колено; его рука упала за борт лодки и почти до запястья погрузилась в темную прохладную воду.
Малфой улыбнулся. Пожалуй, он впервые видел Северуса таким: приоткрытые губы, румянец на щеках, глаза, невидяще устремленные в небо.
- Сев,- окликнул он негромко. В ответ раздалось короткое мычание.
-А?
-Сев… а как у тебя дела с этой… ну… как ее?
Лицо юноши приобрело кислое выражение. Он дернул плечом и вынул из воды руку, лениво наблюдая, как капли стекают по золотистой коже.
-Опять разругался,- Люциус вынул весла и позволит теченью плавно нести лодку. Старший слизеринец покачал головой.
-На тебя не угодишь,- пробормотал он укоризненно,- но выражение лица и улыбка, скользнувшая по губам, выдали его.
Снейп пожал плечами.
- Я тебе уже сказал: все одинаковые,- он переместился на носу, шире расставив ноги – бесстыдный и одновременно невинный жест. Люциус сглотнул.
- Душно,- прошептал он, распахивая и без того широкий ворот рубашки. Северус сделал ленивый жест, изображая, что брызгает в его сторону.
Малфой перевернулся на скамье и, не отрываясь, смотрел на младшего приятеля. Если бы это был не Снейп, он бы подумал, что лежащий перед ним человек предлагает себя. Фривольная поза, влажно блестящие губы, затуманенный взгляд. Хотелось склониться, с силой провести рукой по обнаженной груди, по бедрам, прикрытым черной тканью, по открытой для глаза в бесстыдном жесте складке паха. Правду говорят, что невинность – самый страшный соблазн. До сих пор Люциус считал ее лишь досадной помехой, ритуальным условием, одним из пунктов брачного договора. Он предпочитал умелых партнеров и никогда не был коллекционером,- но теперь… Теперь он был благодарен просторной рубашке и тени, отбрасываемой густой листвой.
Северус старался не смотреть на приятеля, всецело отдавшись счастливой полудреме. Видения со всех сторон обступали его, завлекая серебряными локонами и льдистыми глазами. Он чувствовал, что желание, как жидкий огонь, медленно плавит вены; пытаясь отвлечься, он перевернулся.
- Смотри!
-Что?- Люциус слегка вздрогнул, вырвавшись из своих мечтаний. Его юный спутник приподнялся на локте, указывая свободной рукой на заросли.
-Водяные лилии!
Сам не понимая, почему, Люциус рассмеялся.
-Ты такой иногда ребенок, Сев,- сказал он – и непрошеная нежность прозвучала в голосе. Снейп мгновенно обернулся,- и от его взгляда у белокурого мага перехватило дыхание. Словно подхваченный неизвестной силой, заставлявшей героев преданий завоевывать царства и брать города, он поднялся. Перешагнул через лавку и начал стягивать рубаху.
-Ты… куда?- голос юноши звучал задушено. У Люциуса закружилась голова.
-Так… хочу искупаться,- он бросил одежду под ноги и, балансируя, сделал шаг к корме. Лодка закачалась и он вынужден был наклониться, ухватившись за борт, выжидая, пока она прийдет в устойчивое положение.
…Когда ткань рубахи скользнула вверх, обнажая бедра, Снейп лишился дара речи. Прохладный воздух парка внезапно показался ему обжигающим. Он застыл, чувствуя мучительный жар в паху и ужас, что, если Люциус обернется… Но Люциус наклонился вперед, открывая жадному взору изнанку бедер и гладкую мошонку; ягодицы слегка разошлись, являя бледно-кофейную кожу, заставляя тело мучительно содрогаться от страсти.
Юноша задохнулся, не заметив, как поднялся и сел; рука сама собой потянулась к Люциусу, стремясь коснуться тела, ощутить его податливую мягкость… но, внезапно опомнившись, он сжался, поднимая колени, чувствуя только биение крови в ушах.
Люциус выждал, пока лодка станет устойчиво, и, выбрав момент, грациозно нырнул. Прохлада обрушилась на него, заставляя болезненно сжаться низ живота. Толкнув ногами, он вынырнул на поверхность и стремительно поплыл к зарослям лилий. Стараясь не запутаться в длинных стеблях, он ухватился за один, и разорвал его. Повернулся к Северусу, смотревшему на него лодки, и взмахнул трофеем. Затем принялся быстро рвать белые сияющие цветы,- и набрав целую охапку, стремительно поплыл обратно.
Юноша смотрел на своего приятеля: в этом черном озере, среди лилий, обнаженный, прекрасный – он напоминал озерного духа, вздумавшего развлечь одну из лесных нимф. Длинные волосы струились за ним, словно шелк, мускулистые руки ритмично рассекали воду,- Северус почувствовал, как засосало у него под ложечной от невыразимой преданности и любви. Боясь дышать, он смотрел на Люицуса, приближающегося к лодке с охапкой цветов.
Малфой доплыл, и, пытаясь отдышаться, ухватился за борт. Поднял руку, демонстрируя добычу и ослепительно, устало улыбнулся, глядя в расширенные глаза Северуса.
- Это… тебе.
Юноша вымученно улыбнулся, наклоняясь, запуская руку по локоть в темную воду. Его дыхание обожгло блондину лицо, а приоткрытые губы оказались черезчур близко от жарко дышащих губ Люциуса. Оба застыли, встретившись взглядами, не в силах сделать движения или сказать что-то. Под водой руки скользили, сплетаясь, словно прозрачная гладь была ширмой, за которой им можно все.
Мужчина почувствовал болезненное биение крови в паху.
“Мерлин, как я хочу его”.
- Твои цветы, Северус,- выговорил он, наконец, потому что внезапно почувствовал предательскую слабость во всем теле. Лодка опасно закачалась, грозя перевернуться; юноша охнул, поспешно перегибаясь на другой борт; возблагодарив Мерлина, Малфой забросил цветы на сиденье и поплыл к корме. Развернулся, высоко поднял руки, упираясь, надеясь, что Северус догадается сбалансировать его, подтянулся – и через минуту уже сидел в лодке, выжимая мокрые волосы и не в силах поднять глаз на спутника.
Младший слизеринец молчал, уткнувшись взглядом в гору цветов. Протянул руку, перебирая их, краем глаза цепляясь за стройную фигуру напротив. Сильные ноги – Люциус был великолепным спортсменом. Кубики пресса, подчеркнутые серебристым пушком на животе. Розовые соски, к которым безумно хотелось припасть с поцелуем. Но ужаснее всего была густая заросль, окружавшая дивный плод, сейчас подрагивающий и сморщенный, но буквально на глазах увеличивающийся в размерах.
Да, наверное, так и должно быть: он выбрался из холодной воды, и приток крови просто обязан был…
Люциус шевельнулся,- и юноша зажмурился, буквально уткнувшись лицом в слабо пахнущие темной водой цветы.
“Он прекрасен. Мерлин, как он прекрасен!”
Малфой уже не мог скрыть эрекции – и теперь просто смотрел на спутника, видя, как меняется его лицо. Очевидно, что Снейп не испытывал никаких чувств, если даже его столь очевидно выраженное желание не вызвало ничего, кроме смущения. И, наверное, недоумения.
Несмотря на жару, кожа пошла мурашками. Люциус был рад этой возможности; подхватив рубаху, он быстро натянул ее. Ткань тут же облепила тело, ничуть не скрывая его состояния.
-Сев, ты так смущаешься, будто в первый раз увидел голого мужчину.
Натянутая улыбка. Люциус перешагивает через скамейку и наклоняется к юноше. Выбирает самую большую кувшинку и медленно заправляет ему за ухо. Снейп вздрагивает, веки на мгновенье распахиваются, а потом быстро сжимаются.
“Прекрати. Ты же смущаешь мальчишку”.
-Тебе…очень идет, Сев.
Как же хочется… Повалить его на спину, снова ощущать гибкое тело, прижаться бедрами к острым бедрам… сорвать с него эти проклятые штаны. Каким же он должен быть узким! Как же хочется увидеть, коснуться… дорожка из черных волос, выступающие косточки.
-Сплаваем до того островка?
Снейп пожимает плечами. Не понял. Он явно не понимает, чего добивается Люциус. Мерлин, как же хочется прикоснуться.
-Да что с тобой? Как неродной!
Северус сжимается. Сейчас он готов на что угодно, лишь бы не показать свои чувства.
-Наверно, перегрелся на солнце.
Люциус не может скрыть разочарования. Пожалуй, в первый раз в жизни он понимает, что близок к тому, чтобы прибегнуть к насилию. Мысль об извивающимся под ним с криками теле в мгновение ока делает эрекцию просто каменной. Он уже не может разогнуться, чтоб не показать юноше, что с ним происходит. Садится на корточки.
Молчание нарастает, тягостное и невыносимое. Оба слизеринца, задыхаясь, не смеют поднять друг на друга глаз, не в силах сказать ни одного слова. Каждый из них думает о другом – и большую часть в этих мыслях занимает страх. Потерять. Оскорбить. Быть отвергнутым.
Хочется выть от тоски и желания – но оба они борются с собой, усмиряют желание, о взаимности которого не подозревают. Потому вместо поцелуя – прокушенная губа, а вместо правды – жалкая попытка подтрунивать над собою. И только руки встречаются на лепестках белых цветов, касаясь дрожащими пальцами.
Наконец, Снейп произносит:
- Знаешь, давай обратно… к берегу.
Люциус понимает, что все кончено. Послушно берется за весла. Но Северусу кажется, что они все равно движутся слишком медленно. Его тело готово взорваться, голова кружится… и он готов на все, чтобы Люциус не догадался. Образы мелькают перед глазами, и он уже не знает, как усмирить буйство своей крови.
Обнаженное тело. Лесной бог, плывущий к нему из глубины черной воды. Безупречные ягодицы, которые хочется ласкать губами, языком, членом… Юноша корчится – молча, стиснув зубы, моля бога о том, чтобы его приятель не обернулся. Но терпеть это нет возможности: он вскакивает и вниз головой бросается в темную воду.
Лодка едва не переворачивается от толчка; белые цветы сыплются из нее, покрывая поверхность озера. Люциус едва успевает сохранить равновесие – и поворачивается, ища глазами тонкую фигурку. Его глаза растерянно скользят по пустому носу, брошенной мантии и упавшему на мокрое дно драгоценному тому. Северуса нет. Он спугнул его. Своей несдержанностью он довел мальчика до того, что тот сбежал. Это было глупо. Люциус клянется, что больше никогда не позволит себе подобного,- и даже не решается окликнуть юношу, когда тот, шатаясь и отфыркиваясь, выбирается на берег. Ноги сами переходят на бег,– и скоро обнаженная спина исчезает среди зелени. Люциус бросает весла и закрывает лицо руками.
Снейп бежит так быстро, как может, словно от этого зависит его жизнь. Голые пятки ритмично ударяют в мягкую землю, взрывая ее, а в ушах бьется, ухает одна мысль: Почему? За что именно ему это проклятие, эта неправильная, черная любовь к единственному другу, который, узнай он, не понял бы и наверняка отвернулся.
Он бежит так, словно за спиной у него горит земля.
И только пробежав без остановки почти милю, он замечает, что все еще сжимает в руке белый цветок лилии.
25.05.07
End.